Михаил Хазин

Американскую экономику опять, как это уже бывало, трясет и лихорадит. Эта «трясучка» норовит перекинуться на весь мир, угрожая глобальной финансовой катастрофой.

Нет ничего практичнее хорошей теории. Людвиг Болъцман

Экономические события, происходящие последние недели в США, общеизвестны, говорить о них специально малоинтересно — достаточно по­смотреть телевизор, по­читать   газету или зайти в Интернет. Но вот причины этих событий из­лагают, в общем, довольно невнятно. Связано это с тем, что каноны журнали­стики требуют ссылок на «источники», приближен­ные к «месту событий». То есть в нашем случае, в идеале, на Ка­значейство (Министерство финансов) США или Федеральную резервную систему. Ну, на крайний случай, на работников финансовых компаний Уолл-стрит. Если они не знают ответа на волнующие всех вопросы, то уж журналисты на них тоже не ответят, что само по се­бе создает панику, способную раз­рушить столь хрупкую сегодня финансовую структуру мировой и американской экономики.

Теоретически, конечно, указан­ные лица лучше всех должны по­нимать, что происходит в подве­домственном им мире, но сложив­шаяся ситуация явно показывает, что чего-то они не предусмотрели, не увидели и, быть может, не видят до сих пор. Поэтому любой анализ нынешнего мирового финансового кризиса (не будем лукавить, более мягкое слово тут уже не подходит!) должен вклю­чать в себя как минимум три пласта. Во-первых, описание реальных процессов, происходящих, по мнению автора, в ми­ровых финансах. Во-вторых, описание того отличия от реальности, которое, по его мнению, присутствует у денежных властей США и которое они индуцируют своими решениями на весь остальной мир. И, наконец, в-третьих, какие имен­но ошибки совершают денежные власти из-за своей частичной неадекватности. Разберем эти три основных пункта.

Текущее состояние американской экономики

Современный формат американская эко­номика приняла после 1971 года, когда после последнего в XX веке дефолта по доллару он был отвязан от золота. Ост­рый экономический кризис того времени был вызван как раз тем обстоятельством, что утратил свою эффективность глав­ный инструмент «утилизации» избыточ­ного капитала, который состоял в его вы­возе на территории, не до конца «освоен­ные» долларом.

А избыток капитала продолжал образо­вываться, причем по двум причинам. Первая, отмеченная еще Марксом, за­ключалась в противоречии между двумя основными факторами производства, трудом и капиталом, которое приводит к неравномерному распределению при­бавочной стоимости. Как следствие — образуется недостаток спроса и, соответ­ственно, избыток капитала.

Вторая состояла в том, что, после того как в 1913 году в США был создан част­ный центральный банк, Федеральная резервная система, она всячески под­держивала, в том числе и эмиссией, близкие к своим учредителям финансо­вые структуры. На первом этапе своего существования она несколько перебор­щила в этом и вызвала знаменитый кри­зис 1929 года, который завершился Ве­ликой депрессией, продлившейся почти 10 лет. Затем ее усердие было несколько ограничено, но, как мы увидим в даль­нейшем, не до конца. Отметим, совет­ская угроза сделала возможным удиви­тельное для капитализма обстоятельст­во, и возможным оно стало только после Второй мировой войны. А именно: часть денежной эмиссии начали направлять не только капиталистам, ее стали при­менять для стимулирования спроса домохозяйств, тем самым частично ком­пенсируя отмеченное Марксом проти­воречие. Разумеется, главной причиной здесь было желание продемонстриро­вать «преимущества» капитализма перед социализмом, но и соответствующая чи­сто экономическая теория, названная по имени автора «кейнсианством», тоже была   разработана.   Однако   вернемся к основной теме. Почти все 70-е годы экономику США жесточайшим образом трясло, это дало некоторым экспертам, в том числе автору этих строк, основание утверждать, что в этот период Запад проиграл экономи­ческую войну социализму, и лишь миро­любие тогдашнего Политбюро ЦК КПСС не позволило СССР окончатель­но закрепить свою победу. Именно в кон­це этого периода максимального за пос­левоенные годы уровня достигла цена на золото — в пересчете на современные це­ны более $2000. Но к началу 80-х годов, к моменту прихода к власти в США пре­зидента Рейгана, решение было найдено, и парадоксальным образом оно оказа­лось противоположно проблеме. Если основной бедой 70-х в США была стагфляция, то есть стагнация, происходя­щая при высокой инфляции (вещь, абсо­лютно исключенная при классическом капитализме с его золотым стандартом, возникла исключительно из-за избыточ­ной эмиссии), то Рейган, точнее, его со­ветники предложили эту эмиссию еще больше увеличить!

Смысл этой операции состоял в том, чтобы сжигать избыток капитала в рам­ках управляемого инфляционного про­цесса, надувая и в нужный момент сду­вая финансовые пузыри. При этом пред­полагалось экономический рост стиму­лировать за счет смягчения денежной политики, чего было довольно легко до­стигнуть, поскольку к моменту начала реализации этой политики учетную ставку в США в целях борьбы с инфля­цией увеличили аж до 18%  годовых.

А вот спрос домохозяйств, обеспечива­ющий высокий жизненный уровень США, стимулировался за счет кредит­ных механизмов.

Грубо говоря, необходимо было пре­вратить финансовую систему в своеоб­разную губку, которая должна была впи­тывать избыточ­ную денежную массу, не пуская ее на потреби­тельские рынки, чтобы не допустить роста потребитель­ской инфляции выше некоторого «безо­пасного» предела — в США его установи­ли равным 2% в год. Другое дело, что ча­сто эти 2% получались за счет бессовест­ной манипуляции с цифрами, но даже в последние годы потребительская ин­фляция выше 8% в год не поднималась.

Реализация этой программы за 25 лет привела к тому, что учетная ставка опус­тилась почти до нуля и стимулировать аме­риканскую экономику стало значи­тельно сложнее. Что касается спроса, то его стимулирование привело к то­му, что США потреблять стали зна­чительно больше, нежели произ­водить. Если пересчитать мировое производство и потребление по паритету покупательной способности, то получается, производство США составляет около 20% мирового ВВП, а потребление — порядка  40%. Разумеется, эти цифры условны в силу условности самих понятий «валовый внутрен­ний продукт» и «паритет покупательной спо­собности», но наличие серьезной разницы ме­жду  двумя этими пока­зателями сом­нений вызвать не может. И вся эта разница дос­тигается за счет того, что ФРС по­стоянно эмитирует все новые доллары, которые к тому же (пока!) являются ми­ровой резервной и торговой валютой.

Проблемы США, как это по­нятно уже всем, вызваны тем, что скорость роста эмиссионной накачки экономики очень вели­ка, существенно больше, чем са­мой экономики. Так, увеличение совокупного долга субъектов аме­риканской экономики равняется 10% в год, его суммарный объем составляет уже более $50 трлн (при официальном объеме ВВП США около $14 трлн и реаль­ном — не более $12 трлн). Конеч­но,  всегда найдутся желающие объяснить,   что   значительную часть этих долгов субъекты сдела­ли друг другу, то есть имеет место «двойной счет». На это есть что возразить, но мы просто приведем еще одну цифру; долги домохозяйств составляют на сегодня око­ло $14 трлн и тоже растут со скоростью 10% в год. Тут уж никакого «двойно­го счета» быть никак не может. Отметим, скорость роста американской экономики даже по официальным показателям выше 4% давно не поднималась, реальные же цифры еще ниже. Тут уж никакое «инфляционное управ­ление» не поможет — как писал Чуков­ский, «а горы (то есть пузыри) все выше, а горы все круче, а горы уходят под са­мые тучи...» Первым, в 2000 году, лопнул пузырь фондового рынка. К середине прошлого года стало понятно — вот-вот лопнет пузырь недвижимости, который стал таким крупным, что всем было яс­но, что он может потащить за собой всю экономику США. Отметим, и кризису 1929 года предшествовал в 1927 году об­вал рынка недвижимости, но тогда и це­на на недвижимость была не та, и коли­чество ее было не то. И денежные власти США приняли решение своими руками реструктурировать финансовую систему, то есть принудительно и управляемо ли­квидировать наиболее опасные ее инсти­туты и инструменты. Или, используя аналогию с губкой, вырезать из нее за­гнившие куски.

Соответствующая работа началась в ав­густе прошлого года, и что-то сразу по­шло не так. Собственно, именно начало ипотечного кризиса свидетельствует о том, что он носит рукотворный харак­тер: август на финансовых рынках «мерт­вый сезон», все участники в отпусках. Тем не менее работа продолжалась, но проблемы нарастали. Причины их для денежных властей, уже не только США, но и других экономически развитых стран мира, оставались загадкой: исполь­зуемая ими для оценки ситуации моне­тарная теория ответа не давала.

Теория структурного кризиса американской экономики

К этому времени уже существовала и аль­тернативная теория кризиса американ­ской экономики. Разработали ее в 1997— 2002 годах отечественные экономисты Григорьев, Кобяков и автор этих строк. Суть ее в следующем. В конце 70-х, желая максимально стимулировать научно-тех­нический прогресс и компенсировать экономические поражения от СССР пре­дыдущего периода, американская элита запустила процесс развития нового, по­лучившего впоследствии название ин­формационного сектора экономики. Ра­зумеется, средства на этот проект частич­но брали из других секторов экономики, но в основном он развивался за счет эмиссии.

Кстати, одним из источников перерас­пределения ресурсов стал вывоз произ­водства в Юго-Восточную Азию. Амери­канским гражданам всячески объясняли: уж коли они стали покупать джинсы и майки не за $100, а за $20 (цифры, разу­меется, условные), то их долг — срочно взять кредит и купить на него какой-ни­будь гаджет. Ну а возвращать его как раз из сэкономленных денег.

При этом предполагалось, что за счет внедрения информационных техноло­гий вырастет производительность труда в отраслях традиционных, это заставит их покупать новые технологии, в резуль­тате чего информационные отрасли, «новая» экономика, смогут расплатить­ся за сделанные авансом инвестиции. К сожалению, эта версия не оправда­лась, внедрение информационных тех­нологий не привело к повышению про­изводительности труда в традиционных отраслях, и этот факт, впервые обнаро­дованный в статье Григорьева и Хазина «Добьются ли США апокалипсиса», опубликованной в журнале «Эксперт» в июле 2000 года, и стал основанием но­вой теории.

Поскольку деньги в «новую», инфор­мационную экономику вливались колос­сальные, то она стала играть все большую роль в ВВП, со временем ее масштаб стал настолько велик, что просто так ее «лик­видировать», даже с учетом реальной убыточности, оказалось невозможно. Анализ межотраслевых балансов США, произведенный автором этих строк в 2001 году по данным конца 90-х годов (взятых с официальных сайтов амери­канских статистических органов), пока­зал: доля американской экономики, ко­торая сидит на прямых, эмиссионных по происхождению дотациях, составляет примерно 12—15% в долях ВВП. А с уче­том выросшей за это время вокруг «но­вой» экономики периферии — порядка 30—35% ВВП. Обращаем внимание, это данные десятилетней давности, с тех пор ситуация не улучшилась.

Отметим некоторые конкретные след­ствия. В частности, указанные 30—35% ВВП — это та часть экономики, которая почти немедленно исчезнет, если прекра­тить соответствующие дотации. Приме­ром может служить экономика России, в которой в начале 90-х годов исчезло примерно 40% промышленного произ­водства, после того как исчезла система перераспределения ресурсов, по эконо­мической (но не по технологической) су­ти очень напоминавшая ту, что сегодня сложилась в США. Причем поскольку дотации в России в этот период исчезали все-таки постепенно, то и падение растя­нулось на несколько лет.

При этом, чтобы отмести наиболее ча­сто встречающиеся возражения, обра­щаем внимание — мы не говорим о том, что вся продукция современных инфор­мационных секторов экономики являет­ся ненужной, мы говорим лишь о том, что в случае приведения американской экономики в некоторое «естественное», то есть без структурных перекосов, со­стояние доля этого сектора в общем объ­еме экономики станет значительно меньше, и масштабы вложений в его развитие существенно сократятся — и в абсолютных, и в относительных по­казателях.

Лучше всего структурные проблемы американской экономики прослежива­ются на финансовом секторе. На графике 2 приведены данные по не­которым базовым финансовым показате­лям за несколько последних десятилетий. При этом графики даны в логарифмиче­ском масштабе, при котором экспоненциальные по сути кривые представлены в виде прямых. Хорошо видно, как прак­тически синхронно растущие прямые в 80-е годы, по итогам начала реформ Рейгана, распадаются на две группы. А в 90-е — уже на три. Фактически это оз­начает, что различные финансовые пока­затели одной и той же экономики расхо­дятся с экспоненциальной скоростью — вещь, во-первых, в устойчивой ситуации невозможная, она требует постоянной ресурсной (в нашем случае — эмиссион­ной) подпитки, а во-вторых, принципи­ально ограниченная во времени.

Более подробно в тонкости теории мы здесь вдаваться не будем, их можно про­честь или в книге А. Кобякова и М. Хазина «Закат империи доллара и конец Рах Americana», вышедшей в 2003 году (кото­рую уже нельзя найти в магазинах, но в бесплатном доступе в Интернете она есть), или на сайте http://worldcrisis.ru, на котором автор этих строк ведет каждо­дневный анализ кризиса с позиции его структурных причин.

А вот конкретные, применитель­но к текущей ситуации, выводы из этой теории, сделать необходимо. Отметим, это именно те выводы, которые дополняют картину, данную во второй части настоящей статьи, и которые не видят денежные власти США, в силу непонимания ими структурных причин кризиса. Итак, во-первых, эмиссия в США служит не только для повышения жизненного уровня населения и, тем самым, сохранения социально-политической структуры общества, но и для поддержания существующей, существенно искаженной структуры современной американской экономики.

Расчеты автора примерно 6-летней давности показыва­ли, что на тот момент ежемесячные дотации на со­хранение структуры экономики должны были составлять около $200 млрд в месяц или $2,5 трлн в год. С учетом роста  американской экономики и того, что все-таки не все средства зака­чиваются именно в информаци­онные сектора, эта цифра удиви­тельно хорошо коррелирует с мас­штабом роста совокупного долга субъектов американской экономики, который на сегодня состав­ляет примерно $5 трлн в год.

Во-вторых, как следствие, фи­нансовая система США не только играет роль «губки», поглощая избыточную эмиссию, она еще представляет собой тонкий, созда­ваемый несколько десятилетий ин­струмент перераспределения этой эмиссии в различные сектора эко­номики, адекватный ее текущей структуре.

В-третьих, резкие изменения, вноси­мые в финансовую систему, неминуемо должны будут внести существенные ис­кажения в работу этого механизма под­держания структурной устойчивости американской экономики.

В-четвертых, нарушение системы до­таций неминуемо должно привести к быстрому сокращению тех отраслей американской экономики, которые жи­вут на постоянном дотационном «под­сосе», то есть переходу всей экономики в режим депрессии. Отметим, примене­ние в этом случае слова «рецессия» представляется некорректным, по­скольку оно традиционно связано с ци­клическими процессами в экономике, а в нашем случае речь идет о процессах структурных.

И теперь мы можем перейти к заклю­чительной части нашей статьи.

Развитие кризиса

Как видно из анализа, сделанного в пре­дыдущем разделе, начавшаяся реструк­туризация финансовой системы США неминуемо нарушила ее функциониро­вание как инструмента структурной стабилизации. В результате уже к осени темпы роста ВВП США стали резко со­кращаться и по всем косвенным данным перешли в отрицательную область, то есть началась депрессия. Ссылаться на официальные данные по ВВП, кото­рые этого не показывают, достаточно спорно — власти сделают все, чтобы в предвыборный год не демонстриро­вать экономического спада, который стоил власти многим партиям и прези­дентам, последнему — отцу нынешнего, Бушу-старшему.

Как следствие, резко вырос уровень недоверия на финансовых рынках, кре­дитный рынок практически встал. О проблемах рейтинговых агентств даже говорить страшно — они показали свою полную неадекватность. ФРС в этой си­туации стала применять совершенно беспрецедентные меры для поддержания ликвидности, в том числе резко расши­рила список бумаг, под которые выдают­ся стабилизационные кредиты, увеличи­ла их срок и перечень организаций, к ним допущенных. В частности, вклю­чила в список последних инвестицион­ные банки, чего никогда не было. Но са­му реструктуризацию продолжила, по­скольку останавливаться на полпути бы­ло бы просто глупо. Хотя необходимые эффекты оздоровления явно не наблю­дались: монетарная теория в такой ситу­ации требует перераспределения ресур­сов в здоровые сектора экономики и уси­ления роста в них, но проблема в том, что действуют сегодня именно факторы структурные.

Для их устранения необходимо привес­ти американскую экономику в «естест­венное» состояние, однако это требует ее сокращения как минимум на указанные выше 30—35%, на что ни один политик в здравом уме и твердой памяти не пой­дет, независимо от того, предвыборный идет год или какой другой. Поскольку такой спад ставит под угрозу всю социаль­но-политическую структуру общества. А значит, даже если американское фи­нансовое сообщество не перейдет в со­стояние паники, то завершение реструк­туризации даст совсем не те результаты, которые ожидались.

Во-первых, кризисные явления в американской экономике приведут к росту сбережений домохозяйств, что вызовет необходимость их компенси­ровать за счет увеличения эмиссии. Кроме того, это увеличение эмиссии понадобится для компенсации уменьшения эффективности структурной ро­ли финансовой системы.

Во-вторых, сокращение емкости аме­риканской финансовой системы увели­чит уровень «естественной» инфляции, даже при нынешнем уровне эмиссии. Дать точную оценку представляется за­труднительным, но если сегодня реаль­ный уровень потребительской инфля­ции составляет примерно 8% в год, то к концу текущего года он может вы­расти до 15—20%.

В-третьих, искажение механизма поддержания структуры экономики и сокращение ее финансового сектора приведет и к прямому сокращению ВВП США на 7-10%. Разумеется, в цифрах этого видно не будет, по­скольку это сокращение будет скрыто за счет занижения показателей инфля­ции, однако оно себя проявит во мно­гих новых кризисных явлениях.

В-четвертых, поскольку структура аме­риканской экономики принципиально не изменится, то, как только процесс ре­структуризации финансовой системы за­кончится, кризисные явления пойдут на новый круг. И уже к весне 2009 года состояние американской экономики вновь начнет быстро ухудшаться.

В заключение повторим основные вы­воды из сделанного анализа. Основная проблема борьбы с текущим финансо­вым кризисом в США состоит в том, что ее организаторы, денежные власти
США, исходят из монетарных причин кризиса и, соответственно, используют для борьбы с ним чисто монетарные ме­тоды. В то же время кризис носит ярко выраженный структурный характер, и бороться с ним нужно структурны­ми методами. История показывает, что еще ни разу структурный кризис не раз­ решался чисто монетарными методами, история неудач российских либерал-реформаторов тому пример. И если денеж­ные власти США радикально не сменят свою политику, то даже в случае относительно удачного завершения нынешнего этапа реструктуризации американской финансовой системы их уже в ближай­шем будущем ждут куда более серьезные неприятности.